Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Жук, ты с ума сошёл! — наконец выдохнул он. — Зачем?
— Что зачем? — к Стигу почти вернулось его всегдашнее насмешливое спокойствие. — Зачем я тебя искал? Ну, во-первых, отчитаться.
— Отчитаться? — тупо переспросил Гаор. — В чём? За что? Жук, кто из нас сумасшедший? Ничего не понимаю.
— Сядь, — Стиг обхватил его и как больного усадил на табурет. — Успокойся, покури.
— Курить в мастерской запрещено, — машинально ответил Гаор, — выпорют.
— Что? — изумился Стиг.
— Меня за курение в неразрешенном месте выпорют… — ответил Гаор и с ужасом ощутил, что только что чуть не назвал Жука господином.
Он закрыл лицо руками и беззвучно заплакал. Он плакал, вздрагивая, сотрясаясь всем телом, а Стиг стоял рядом и молча смотрел на него, на своего бесстрашного отчаянного Друга, не отступавшего ни перед чем и ни перед кем. Сволочи, что они с ним сделали?
— Гаор, — наконец тихо позвал он, — успокойся, Гаор.
Гаор вздрогнул от его слов, как от удара, с силой вытер лицо и уронил руки себе на колени, с усилием поднял на Стига глаза и попробовал улыбнуться.
— Спасибо, Жук, но Гаора нет, и Отчаюги училищного, и старшего сержанта, и… их никого нет, понимаешь?
— А кто ты?
— Я? Я раб, Жук, прозываюсь Рыжим, номер тебе назвать?
— Я помню, — серьёзно ответил Стиг. — Успокоился?
Ему приходилось уже видеть самые различные… истерики, и он знал, что большей частью сильные люди справляются сами. А его Друг сильный, всегда был сильным.
— Да, — Гаор сглотнул стоящий в горле комок. — Как тебе это удалось, Жук?
— Неважно. Мой отчёт ты готов выслушать?
— Ничего не понимаю, но готов.
— Пацан добрался благополучно, у него всё в порядке, служит сейчас в другой части, парни из конфликтной комиссии её курируют, так что проблем у пацана не будет, местный гарнизон взяли на заметку и будут шерстить по своим каналам.
— Какой ещё пацан? — удивился Гаор, но тут же сообразил, — этот…
— А ты думаешь, откуда я узнал, где тебя искать? Ты молодец, здорово придумал, как дать знать о себе.
Гаор усмехнулся уже совсем свободно, по-прежнему.
— Вот уж о чём я не думал. Просто стало жалко пацана. Рад за него. А…
— А во-вторых, тебе привет. Держи.
Стиг взял со стола свёрток и протянул ему. Гаор недоумевающе взял его, развернул. Пачки сигарет, печенье, а это…
— А это что?
— Мамины коржики. Помнишь, они тебе всегда нравились. Чем больше лежат, тем вкуснее.
— Ты… ты сказал ей?
— Ровно столько, сколько для неё не опасно. Остальное из, — Стиг подмигнул ему, — из «жёлтого дома».
«Жёлтым домом» по аналогии со знаменитой психиатрической клиникой они называли свою редакцию. Гаор кивнул, собираясь объяснить Жуку, что ничего этого ему с собой унести нельзя: найдут при обыске, обвинят в воровстве, потому что такие сигареты и столичное печенье в рабских ларьках не продаются. И тут он с обжигающей ясностью понял, какой он безнадёжный непроходимый дурак, распускает сопли и слёзы, когда не доли, а миги на счету.
Гаор на мгновение зажмурился, окончательно пересиливая слёзы, тряхнул головой, и Стиг увидел его прежним, собранным, готовым отразить любое нападение и тут же ринуться в бой самому.
— Сколько у нас времени, Жук?
— Сколько нужно, — ответил Стиг.
— Тогда дай мне лист бумаги и ручку. Есть при себе?
— Конечно, чтоб у адвоката не было…
Гаор, не дослушав, почти вырвал у него блокнот и ручку.
— Сейчас, я быстро. Ты покури пока, тебе можно, — бормотал он, пересаживаясь к верстаку.
В первый момент Стига даже обидело явное пренебрежение к собранным гостинцам. Как они обсуждали каждую пачку, вспоминали его любимые марки и сорта, предвкушали, как обрадуется Гаор подарку, а он… что он делает? Стоя рядом — второго табурета в мастерской не было — Стиг изумлённо следил, как уверенно, без помарок и раздумий ложатся мелкие чёткие строчки. Прищурившись, он прочитал наугад несколько фраз и тихонько присвистнул. Это же…
— Точно, Жук, — понял его Гаор, — это ты сообразил правильно. Я сейчас…
— Не торопись, всё успеешь, — спокойно ответил Стиг.
Неужели он видит импровизацию? Но тогда… он многое знал о Друге, был уверен, что знает всё, ну, почти всё, но такого… Да, ему говорили, что Гаор — способный журналист, что у него, возможно, большое будущее, но… второй лист без остановок и помарок…
Дописав до конца, Гаор перевёл дыхание и, не перечитывая, протянул блокнот Стигу.
— Читай, Жук, я пока поем, пообедать-то всё равно уже не успею.
Стиг читал, а он хрустел коржиками и печеньем, молотя всё подряд, не разбирая вкуса от охватившего его такого же, что и перед атакой, волнения. Тогда, чтобы не сорваться раньше времени, они тоже молотили и НЗ, и доппайки. И, что нельзя унести, съедай на месте. Старая заповедь.
Стиг дочитал, опустил блокнот и потрясённо уставился на него.
— Ты… ты понимаешь, что это?
— А что? — лукаво подмигнул ему Гаор. — Хороша мина?
— Не то слово. Да если этому дать ход, от Крайнтира Таррогайна даже мокрого места не останется. Но, Гаор, это же ещё надо…
— Знаю, Жук, это слова, а надо доказать. Номера дел и точные даты должны быть в архиве Ведомства Юстиции. Сделай это, Жук, ты сможешь.
— Пересмотр дела? Найти повод для кассации…
Гаор помотал головой.
— Судебное решение обратной силы не имеет, ошейник не снимается, Жук, я даже не знаю, жив ли сейчас Яунтер Крайгон, номера его рабского я не знаю, так что… но чтоб эта сволочь на его крови не жировала.
— Сделаю, — серьёзно кивнул Стиг и заново, уже по-деловому, просмотрел текст. — Ладно, ещё одно. Твоя подпись.
— Зачем?
— Анонимы не публикуются, — насмешливо блеснул очками Стиг.
— Я теперь никто, Жук, — Гаор с сожалением оглядел опустевшие пачки и пакет из-под коржиков. — Пусть в «жёлтом доме» сами решат, кто закончит, под его именем и публикуют. Мне уже…
— Ты не имеешь права так думать о них, — вспылил Стиг, — чтобы кто-то там присвоил твою работу…
— Ага, скажи ещё, что там не голозадые, чтоб свово обижать.
— Что?!
— Так, присловье рабское.
— Подпиши, — протянул ему блокнот Стиг, — не хочешь именем, возьми псевдоним.
— Ладно, уговорил.
Гаор взял блокнот и ручку и твёрдо поставил подпись: «Никто».
— Держи, доволен? Так и не иначе. А в остальном пусть там сами
